Вряд ли кто-то станет спорить с тем, что суицид – это плохо. Да, штука прямо скажем, неприятная, и лучше бы её в нашем мире было поменьше. Но и вряд ли кто-то станет спорить, что суицид – это неотъемлемая часть нашей культуры. Очень плохая её часть, с которой должно бороться. Как, скажем, неравенство социальное, или там расизм. Но, увы, люди порой решают уйти из жизни, и это неизбежно. Подчас движимые жалостью к себе и страхом, под влиянием импульса. Бывают, конечно же, и более-менее объективные причины. Скажем, когда у человека заболевание неизлечимое, и он, не желая слишком долго мучиться, решает немного поторопить события. Это даже в своём роде и не совсем самоубийство, а эдакая, знаете ли, самодельная эвтаназия. Да, это очень печально и неприятно, но это факт, и забывать его нельзя. Иначе вы рискуете пропустить пару тревожных звоночков, и для близкого вам человека это станет фатальным. А быть может, ему ещё можно было помочь…
В городе N люди сводят счёты с жизнью регулярно, и в этом отношении он ничем не отличается от прочих, более-менее благополучных городов. Вот только есть небольшая разница в методах. Скажем так: прыжок с крыши – это самое последнее, что решится попробовать человек, которому вовремя не оказали помощь. И для того у него будет масса причин. Одна из главных: в городе почти нет зданий выше пяти этажей. Но и это не единственная причина.
Жители города очень особенным образом относятся к своим крышам. Их боятся, считают чем-то запретным и страшным. Понять подобные странности нетрудно, если вспомнить про ветер. Считается, что находится на крышах чрезвычайно опасно, и оттого все выходы на них заперты с особым тщанием. Работники ЖЭКов, которым выпадает зимой чистить крыши и убирать с них сосульки, никогда не работают без страховочного троса, и за работу свою получают хорошую надбавку. Ибо это действительно опасно. Воздушные потоки меняются неожиданно, и в любой момент может дунуть так, что ты попросту не устоишь на ногах, особенно на льду. А крыши всё больше покатые – как раз чтобы реже чистить приходилось.
Ни один потенциальный самоубийца из города N даже и не подумает уйти из жизни таким, достаточно традиционным в современных реалиях способом. Если он ещё может переменить решение или просто пытается привлечь внимание, то испугается несчастных случаев, ибо его может сдуть ветром аккурат в тот момент, когда бедняга передумает, и решит всё-таки не прыгать. Более решительные граждане ветра не боятся, но их отталкивают две на редкость здравые для их состояния мысли. Первая: с пятого этажа можно-таки и не разбиться насмерть и остаться инвалидом. Вторая: а ты поди ещё на эту крышу ещё поднимись. Пока найдёшь где, так вся решимость пропадёт. Оно, даже и к лучшему, но сам-то самоубийца-то так не считает. И от того выбирает более доступные способы.
Впрочем, оставим эту печальную тему. Неплохо лишний раз напомнить: у человека рядом с вами могут быть проблемы, и он может нуждаться в вашей помощи. А заодно показать, как жители города N относятся к крышам: их избегают даже самоубийцы. И потому людей, которые добровольно на крыши поднимаются, считают наглухо отбитыми психопатами.
Подобная мода была всегда, даже в самые дремучие советские времена. Стоит чего-нибудь запретить, и кто-нибудь из подростков обязательно сделает это назло, чисто из чувства противоречия и бунтарского духа. А тут ещё и крыша. Как хорошо сочетаются романтика и вызов судьбе, риски и выброс адреналина. Проникшихся сим увлечением ребят было уже не остановить, они всегда находили способ пробраться на крышу. Милиция, полиция и местные ЖЭКи никогда и ничего не могли с ними поделать. По слухам, единственное, что останавливало очередную компанию экстремалов, так это падение одного из них, которое неизбежно однажды случалось. С Nским ветром шутки плохи, и это всем известно. А отсутствие серьёзных последствий неизбежно порождает чувство вседозволенности.
У этого явления никогда не было единого наименования, хотя сами ребята себя обязательно как-нибудь да называли. Чаще всего броско, сильно и с бунтарскими нотками. Например, в перестроечные годы по крышам гуляли Дети Рока. В девяностые особо прославилась Чёрная Десятка. Эти ребята были столь же отбитые, как и время, в которое они жили. Однажды Десятка скинула с крыши человека. Правда зимой и в сугроб. Мужчина остался цел, но репутация опасных хулиганов всё равно взлетела до небес. Ну или опустилась ниже некуда, это как посмотреть.
Среди других подростков, детей и просто местной молодежи, подобные люди всегда имели особое положение. От них старались держаться подальше, их побаивались и сильно уважали. Город N не особенно велик, и слава их распространялась со страшной скоростью. До подобного индивида никто никогда не станет докапываться или пытаться напасть. Причины донельзя банальны: с психами лучше не связывать. И с ними действительно старались лишний раз не общаться.
Ей тогда было четырнадцать лет, и она впервые испытала настоящее чувство вины. Когда ничем его перекрыть невозможно, когда простых извинений уже недостаточно. Больше того, прощать тебя попросту некому. Ибо винили её не другие люди, а лишь она сама. Она только что узнала, как на самом деле относиться к ней родной отец, и к чувству вины присоединилось ощущение собственной неполноценности и страшной обиды.
Ей было четырнадцать лет, и после очередной поездки в Москву она начала принимать препараты. Тётя Лена, добрая и всезнающая тётя Лена, подсказала, как им с мамой поступить. Рассказала что пить, как покупать и как узнать нужное количество. Это были не самые сильные и серьёзные, но всё-таки гормональные препараты. Постепенно предполагалось перейти на настоящую полноценную терапию, которая сделала бы тело Марины действительно женским. Девушка знала о неизбежности этого шага и даже ждала с нетерпением. К несчастью, отец этой радости не разделял.
Они уже давно отдалились, и папа редко с ней разговаривал. С мамой он общался чуть больше, но они часто ругались и обижались друг на друга. Новость же по поводу таблеток привела к настоящему скандалу. Мать велела дочери уйти из дома, переночевать у подруги. Когда же Марина вернулась, её ждали печальные вести. Впрочем, их она ожидала. Вот только не могла она и подумать, что папа выложит ей всё за чистую монету, в лицо. Девочка догадывалась о подобном к себе отношении, но эти догадки ей не помогли, не защитили. Опыт оказался весьма болезненным.
Господин Авдеев, пожалуй, впервые был столь многословен в разговоре с собственным ребёнком. Пересказывать все его слова не имеет смысла, но общий посыл их был таков:
– Мы разводимся. Это ты во всём виноват! Ты больной уродец с рождения, и ты испортил нам с мамой всю жизнь!
К несчастью, мамы в тот момент рядом не было. Уже потом девочка узнала: папа попросил напоследок возможности с глазу на глаз побеседовать со своим ребёнком. Если бы Нина догадалась что у мужа на уме, она бы никогда не согласилась. А так… Марина выбежала из дома в слезах, ненавидя себя и родителей. Ненавидела бога, в которого не верила и природу, которая так над ней пошутила. Ей понадобилось немало времени, чтобы успокоиться.
Разговор с отцом состоялся ранним утром, а в чувства девушка пришла уже сильно после полудня. Обнаружила себя на западной окраине города, куда раньше никогда не забредала. Теперь уже её снедала злость. Хотелось сказать папаше пару ласковых, хотелось задать маме парочку неприятных вопросов. Марина была не из тех людей, что переживают всё в себе, анализируют и приходят к выводам. Она была из тех, кому нужно выпускать пар. Как правило, она делала это акробатикой. О да, она обещала своей матушке не заниматься подобным на улице, но разве в тот момент это могло бы её остановить? Нет, это лишь подзадоривало.
Найдя более-менее свободное и открытое место – небольшой пустырь рядом с каким-то старым, но всё ещё действующим бараком, юная акробатка принялась разминаться. На дворе стояла ранняя осень, и на ней не было сковывающей одежды, вроде куртки. Широкие оранжевые спортивные штаны, оранжевая же толстовка и под ней чёрный спортивный топ. В другой раз Марина не стала бы снимать верх, ибо топ выдавала отсутствие того, что лишь должно было вырасти, но в тот момент ей было всё равно. Хотелось движения, хотелось свободы, а толстовка сковывала. Девушка стянула её, и нимало не беспокоясь о чистоте, бросила на слегка пожухлую траву.
Сперва шла небольшая разминка и растяжка. Это правило тренер вбила ей прочно: никогда ничего не делай не подготовившись. Почти полчаса приседала она, валялась на земле и всячески изгибала тело. Упражнения были заучены твёрдо, хотя и не всё было можно реализовать в столь непривычных условиях. Но вот, наконец, она почувствовала себя готовой. И проходящий мимо господин с больной на вид овчаркой аж ахнул от удивления, когда странная девчонка сделала свой первый (на улице) фляк – то есть прыгнула назад на руки, оттолкнулась ими, и изящно приземлилась на ноги. Сделала пару сальто, но на сей раз столь бурной реакции уже не вызвала. А потом акробатка остановилась, заметив странное движение на крыше того самого барака. Присмотрелась, и была немало удивлена. Никогда ещё ей не приходилось видеть людей, которые просто так торчали бы на крыше. А ребята, судя по всему, пытались взять друг друга на слабо. Подбегали к краю крыши, стояли на одной ноге и тут же убегали. Марине стало очень интересно, решила она подняться к ним и посмотреть.
Способ, которым сия компания оказалась наверху, нашёлся быстро. С одной из сторон барака висела железная лестница. Правда обрывалась она в метрах двух-трёх от земли, но ребята, просто подвинули к ней мусорный бак от ближайшей помойки. С него до лестницы было достать куда проще.
«А я бы и без бака обошлась» – подумала Марина.
Сия группа любителей крыш тоже выбрала себе броское название. Правда, не такое символичное как у прочих. Они называли себя Чингизами. Виктор, самый старший из них, приехал из Монголии. Сам-то он был русским, но всё-таки немножко впитал он их местный культ почитания великого полководца. Взирая с высоты на бескрайние унылые равнины, он предложил сие название. Друзья не противились. Им вообще не было дела до того как называться.
В тот день их было четверо, вся честная компания. Тот самый Виктор: парень пятнадцати лет, с рябым лицом и кривоватыми зубами. У него была не самая приятная и простая жизнь, и он испытывал странное спокойствие, стоя на крыше и взирая вперёд. Двое парней помладше: Дима и Егор. Друзья, которые просто любили риск и высоту. Их-то и увидела Марина на краю крыши. И, наконец, была с ними тогда и девочка, Аня. Ей было всего тринадцать, и никакого особого интереса до крыш она не имела. Тасовалась она с ребятами совсем по другой причине.
В тот день для Чингизов всё сильно изменилось. Когда наверх к ним поднялась странная девчонка с плоской грудью, они сильно удивились. Пытались даже прогнать. Девица вела себя нагловато, слишком много спрашивала и держалась так, будто бы имела полное право в сей компании находиться. Она сильно отличалась от кроткой и тихой Ани, которая только и могла охать и пугаться, когда Егор с Димой по очереди подбегали к краю. Новая девчонка же сходу назвала их трусами и дилетантами. А потом показала такое…
Два этажа – это как бы и немного. С крыши своего дома, например, Марина бы даже прыгнула на спор, если бы ей хорошее пари предложили. Барак же был намного выше, и если упасть… Убиться может и не убьёшься, но без переломов точно не обойдётся. И всё-таки Авдеева решила рискнуть. Ей не до здравого смысла было, просто хотелось сделать что-то действительно живое и дерзкое. Да ещё и парни эти оказались грубоватыми. Марина вообще не особенно любила общаться с представителями мужского пола, даже с теми, кто не знал её секрет. Захотелось показать им, чего она стоит!
В тот день, для Чингизов всё изменилось, ибо они стали свидетелями совершенно отбитого и безумного трюка в исполнении незнакомой девчонки, у которой, казалось, напрочь отсутствует инстинкт самосохранения. Она подошла к краю крыши, и встала так, что от ноги её до обрыва было всего пара сантиметров. Ветер в тот день дул довольно слабый, южный. Но всё равно, ни Виктор ни Анна не решились подходить к лишённому ограждения краю крыши. Егор и Дима страшно гордились своей лихостью, просто чуть постояв там на одной ноге. Но эта девчонка….
Она всмотрелась вперёд, а потом, нимало не боясь, прокатилась колесом по краю крыши, до самого её конца. Анна при этом зажмурилась, Виктор издал какие-то нечленораздельные звуки, а Дима и Егор попросту раскрыли рты от удивления.
Закончив своё опасное выступление, Марина подошла назад. Она старалась унять дрожь в руках и ногах – смелый безумный поступок дался ей нелегко. Зато те взгляды, которыми на неё смотрели, ей очень понравились. В тот день она завела несколько новых друзей. А Чингизы из обычных любителей потусоваться на крышах, превратились в настоящий клуб экстремалов.
На самом деле, любая такая молодёжная группа со временем приходит к выводу, что страх перед крышами у жителей города N совершенно иррационален. Нет, подниматься в сильный ветер довольно опасно, но в целом, если соблюдать элементарные предосторожности, шансов упасть почти нет. Постепенно, окрылённые данным наблюдением, ребята начинают смелеть и наглеть. И так до тех пор, пока не случается страшно. В свою очередь, происшествие это ещё сильнее укрепляет страх горожан перед крышами. Вот такой вот жуткий круговорот, который, впрочем, каждый раз срабатывает как-то по-своему. Скажем, жертва среди Детей Рока не погибла. Девушка уцелела, правда много лет потом мыкалась по больницам. Из Чёрной Десятки так и вовсе никто не падал – просто не успел. Ибо у сброшенного ими человека оказались друзья, а времена были лихие… В общем, погибло трое, и вовсе не из-за падения с крыши. Но всё равно, этот случай лишь укрепил стереотип об опасности подобных увлечений.
Чингизы же отличались от предшественников не постепенным, но чрезвычайно резким повышением собственной наглости. Буквально за пару месяцев они перешли от мизерного лихачества на маленьких зданиях к совершенно безумным затеям, которые здравомыслящему человеку и в голову не придут. Например, подняться на крышу при сильном северном ветре. У них дрожали коленки от страха. Они цеплялись друг за друга и за любые подручные предметы. Но всё-таки, они это сделали, и страшно собой гордились. И дальше их забавы становились лишь опаснее.
Есть такой, не совсем научный термин: «адреналиновый наркоман». Именно такие люди в основном и вливались в ряды Чингизов. Их набралось много: целых двадцать человек. У них был свой опознавательный знак – изображение лошади. Всё равно какое и на чём, лишь бы была лошадь. Но у них не было ни лидера, ни единства. Ребята самоорганизовывались и устраивали свои трюкачества. Часто среди них бывала и Марина.
Девушка не испытывала великого удовольствия от риска как такового, но ей нравились восхищённые взгляды и уважение. Её акробатические трюкачества были не самыми рискованными, но определённо самыми артистичными. Впрочем, и безопасными их назвать язык не поворачивался.
Она не считала Чингизов своими друзьями. Во всяком случае, не всех поголовно. Девушка дружила с теми четырьмя, с которых всё начиналось да ещё с парой человек пришедших после. Впрочем, ей нравилось находиться и с другими, ибо они её принимали, несмотря на её странность.
Авдеева помнила, как девочки с танцев, с которыми она вроде как дружила, разом ополчились против неё, когда всплыл наружу главный секрет. Так-то ей танцы эти никогда сильно не нравились, но подобное отношение задело за живое. Чингизы же были другими. Кто-то знал о её тайне, кто-то нет. Одни понимали, как с ней себя вести, другие не очень. Но каждый признавал за ней право быть рядом. Для этих людей было неважно, что там у неё между ног и какой она родилась.
А, впрочем, своё влияние это оказывало, хотя Марина данного факта и не осознавала. Ребята, приобщённые к тайне, смотрели на трюкачества, и это задевало их за живое. Как ни крути, они видели в этой странной девочке скорее некоего неполноценного парня, и ни в коем случае не хотели ему уступать. Девочки же… Их было мало, но они были в восторге от артистичности и изящества трюков Авдеевой. Они видели в ней скорее неполноценную же девчонку, и тоже не желали отставать. Впрочем, если лихачества парней всё-таки перекрывали, порой, проделки Марины, то девочки успехами похвастаться не могли. Годы занятия акробатикой – это вам не шутки. В вопросах красоты трюков, конкурентов у Авдеевой не было.
Конечно же, тренер прознала о забавах своей необычной ученицы. У них выдался непростой разговор, но девушка всё-таки отстояла своё право заниматься тем, что ей нравится. По понятным причинам, карьера в спорте ей не грозила, так почему бы и нет? В результате тренировки её продолжились, хотя наставница всё-таки осталась при своём мнении, и несколько сместила акценты. Стало куда меньше высоких прыжков и упражнений на высоте, зато больше внимания стало придаваться эстетике.
Чуть больше года пробыла Марина частью Чингизов. А потом…
Ноябрь в городе N – это жуткий холод, но всё-таки ещё не зима. Зима – это когда равнины вокруг засыпаны снегам, а в ноябре они всё-таки грязевые, пусть и подёрнутые редкой белизной. В тот день погода стояла плюсовая, но ветер был северный и дул с каким-то особым остервенением. Обычный человек и на улицу-то в такой день лишний раз не выйдет. А для Чингизов это было вызовом, это было поводом потрюкачить. И для этого у них имелось просто идеальное место.
Два здания стояли друг от друга буквально в паре метров. Архитекторы, планировщики и прочие строители советских времён явно не задумывались: проедет ли между их творениями автомобиль, тогда их ещё было не так уж и много. Для прохода людей сей промежуток тоже не предназначался и был огорожен невысоким забором. Впрочем, местных жителей это не останавливало, и по разбитому там газончику была протоптана незарастающая тропа.
Чингизы, а были среди них и весьма умные ребята, искренне считали, что данный архитектурный проект был задуман в качестве способа защиты от ветра. Здания, как и многие другие в городе N, тянулись строго с юга на север. И дом стоящий севернее был на один этаж выше. Сам собой напрашивался вывод: большой брат должен защищать от холода и ветра младшенького. А, впрочем, это всё не имело большого значения. Важно было то, что неизвестный творец создал идеальное место для прыжков. Расстояние между крышами было не такое уж и большое: взрослый и более-менее тренированный человек смог бы перескочить его даже с места. Крыши были покатые, но несильно, и опасности соскользнуть почти не имелось. Зато страху-то… Страху было просто выше крыши! Когда ты стоишь недалеко от края, в спину тебе дует сильнейший ветер, а впереди вроде как ничего нет (ибо второй дом не сильно длинный, его крышу ты толком не видишь), и тебе нужно прыгнуть в эту пустоту… Это было в своём роде испытание мужества и самообладания. На таком расстоянии свалиться рисковал лишь тот, кто не вовремя решит затормозить.
В тот день их было пятеро. Марина, Анна, Егор, и ещё два, с позволения сказать, новичка, которым подобных прыжков веры делать не доводилось. Парень и девушка.
Первым прыгнул Егор. Как самый закоренелый экстремал, он посчитал необходимым подать пример своим юным товарищам. Держался он прямо и строго, и был, откровенно говоря, довольно красив. У него были длинные чёрные волосы, которые очень эффектно развевались на ветру. Если бы не шапка, они бы и в глаза лезли, но только полный идиот мог выйти в такую погоду без шапки, не говоря уже о походе на крышу. Егор не стал брать большой разбег. Он прыгал уже седьмой раз, и хорошо знал свои возможности. На самом деле, так было даже проще: куда приятнее прыгать, когда ты заранее видишь, куда будешь приземляться. Анна и Марина это знали, но на новичков его прыжок произвёл большое впечатление.
Следующей была Анна. Как ни странно, но даже пристрастившись к всплескам адреналина, она почти не изменилась характером. Всё такая же тихая и смирная в общении с другими. Она не пыталась пустить пыль в глаза, и просто прыгнула. Теперь настал черёд Авдеевой.
Она тоже смотрелась весьма эффектно. Правда помимо шапки на голове у неё был ещё и капюшон, и потому волосы на ветру не развевались, но вообще-то, у неё и без того была очень неплохая внешность. За последний год, тело её немножко изменилось, округлилось где нужно. И одеждой своей она это всячески подчёркивала, всё больше переходя на максимально обтягивающие вещи, но только такие, чтобы не сильно сковывали движения.
Разбег Марина взяла максимальный, и не просто прыгнула, но сделала в полёте красивое сальто с весьма эффектным приземлением. Впрочем, по меркам самой Авдеевой это не было чем-то особенным. Просто с ветром она решила лишний раз не шутить. Очень уж он был сильный.
Настала пора новичков. Первым, не желая терять лицо, пошёл парень. Он разогнался насколько мог, и… Чуть было не затормозил в неподходящий момент. Прыгнул неаккуратно, и едва-едва долетел до соседней крыши. Егору пришлось даже хватать его, чтобы тот чего доброго не свалился – настолько близко к краю он плюхнулся.
– Мудила! – ряфкнул ветеран-Чингиз на новобранца. – Не уверен, что сможешь прыгнуть, так вообще не прыгай!
А парень знай себе лыбился как умалишённый. Его легко было понять: он прошёл проверку на смелость, преодолел себя. Доказал… Марина понятия не имела какие вещи он пытался себе доказать, но как бы то ни было, он смог, и теперь страшно собой гордился. Между тем, девушка осталась на той стороне одна. Хиленькая невысокая девица с короткими покрашенными в голубой цвет волосами. На трясущихся ногах она подошла к краю крыши и…
– Не смотри вниз, дура! – крикнул ей Егор.
Голос его опоздал. Впрочем, девчонка могла его и не услышать – ветер изрядно осложнял коммуникацию на расстоянии. Марина попыталась вспомнить, где видела эту девушку раньше, и ничего не приходило в голову.
– Она что, в первый раз? – спросила она.
Не в том смысле, что в первый раз прыгала с крыши на крышу, это и так было явно. Но девушка, походу дела, вообще впервые поднялась на верхотуру.
Анна и Егор с удивлением переглянулись. Тоже попытались её вспомнить, но ничего не пришло в голову. А Голубовласка, между тем, явно боялась высоты, хотя раньше об этом и не подозревала. Она закачалась, ей поплохело. Через секунду, под испуганные взгляды Чингизов, девушка рухнула без чувств. К счастью, не с крыши, но очень недалеко от края. В этот момент, все затаили дыхание, но благодаря удаче или проявленному в последний момент рефлексу, девушка всё-таки отклонилась при падении вбок. Оттого, над пропастью осталась висеть лишь её голова.
– Ну, пиздец! – крикнул Егор. – Бежим!
К счастью, с низкого здания вела внешняя противопожарная лестница, которую невозможно было перекрыть. С неё приходилось прыгать, и довольно высоко, но сейчас это никого не волновало. Все торопились спасать голубовласку. Все, кроме её парня, или кто он ей там был, раз с ней вместе пришёл. Парень так и остался на крыше в своей странной адреналиновой эйфории, про него в панике все забыли.
Девушку спасли. Марина, самая физически развитая и быстрая, добралась до неё быстрее всех, и оттащила от края. В чувство её приводили уже вместе.
– Может, в скорую позвонить? – робко предложила Аня.
Егор лишь отмахнулся, и полез в карман куртки, откуда извлёк антисептик для рук. Открыл, и поднёс к носу пострадавший.
– Да ну, не поможет! – заявила Марина.
– Поможет! – наставил парень.
– Не валяй дурака, и лучше помоги её затащить в подъезд! – велела она.
В результате в чувства девицу всё-таки привели. Помогло растирание влажными салфетками, которые нашлись у Ани. В себя она приходила тяжело, но реальность вполне осознавала, и ей было очень стыдно.
– Ты зачем вниз смотреть попёрлась? – сразу же наехал на неё Егор.
– Я…
– Отстань от неё, дай сперва в себя прийти, – возмутилась Марина.
Парень заткнулся. Он вообще был вспыльчивый, но отходчивый и долго никогда не ругался.
– А где Петя? – удивлённо спросила Голубовласка и попыталась сесть.
– Блядь! Сука! Этот мудила! – разразился руганью Егор, и побежал на крышу.
Аня же выжидающе глянула на Марину. Та кивнула, и тихоня побежала вслед за парнем.
– Что-то случилось с ним? – испугано пропищала пострадавшая, пытаясь встать на ноги.
– Да нет, просто спятил от осознания собственной крутости.
– Он всё ещё…
– Не бойся, его спустят. Это он тебя сюда затащил?
Голубовласка нервно кивнула.
– Он сказал…
– Знать не хочу, чего он там сказал! Тебе это не подходит, а твой друг – козёл. Он видел, что ты в обморок грохнулась, но ему плевать было.
– Может…
– Да плевать мне, делай чего хочешь! – резко заявила Марина.
Но вглядевшись в лицо девчонки, как-то сразу пожалела о своих словах, ибо перед ней был самый что ни на есть ребёнок. Не важно, сколько в ней роста, не важно, сколько лет, это просто наивный ребёнок.
– Ладно, вставай, провожу тебя домой.
– А Петя…
– Сегодня обойдёшься без Пети, резко ответила Авдеева.
На самом деле Голубовласку звали Яна, и была она в городе новичком. Для того чтобы понять это, не требовалось даже наводящих вопросов задавать. Она не знала ничего, да и знать, похоже, не хотела. Всю дорогу домой только и доставала свою спасительницу вопросами:
– А как там Петя? А с ним точно всё нормально? Почему он на телефон не отвечает? Может, он упал с крыши? Точно, он мог упасть! Давай вернёмся, а?
За последний год Марина стала вспыльчивой и резкой, и даже сама за собой это замечал. Приписывала такую перемену гормональным препаратам и общению с типами вроде Егора. Девушка старалась научиться держать себя в руках, думать, прежде чем говорить. Получалось у неё не так уж и плохо, ибо она сумела довести Яну почти до самого дома, прежде чем рявкнуть:
– Может, заткнёшься уже, дура!
Девочка чуть не расплакалась и пошла дальше молча. Впрочем, идти-то оставалось уже недолго. По лестнице Марина её провожать не стала: вдруг родители у неё прилипчивые и ещё расспрашивать станут… От взрослых людей Авдеева старалась держаться подальше. Нет, мама, конечно, была исключением. Ещё её подруга тётя Таня, её муж, пожалуй, тоже. Да и отец… За прошедший год всё как-то утряслось. С матерью Марина обсудила свои претензии в тот же день, когда свела знакомство с Чингизами. Всё стало более-менее по-старому. Да и папа, хоть и оказался лживым и грубым говноедом, но всё-таки пытался помогать деньгами. В столице, куда он сбежал, платили неплохо, а таблетки, что пила Марина стоили недёшево. Авдеева не простила отцу сказанного, но уже не так сильно злилась. Просто она, в некотором роде, потеряла доверие.
Не только к отцу, но ко всему миру, к людям в нём живущим. Взрослым людям, которые привыкли быть лживыми, уже привыкли сдерживать себя. Сверстники Марины и те кто помладше были не такими. Они ещё не привыкли улыбаться в лицо и шутить за спиной, и высказывали всё в лицо. Порой очень грубо, порой предательски больно, но всё-таки в лицо. А от взрослых, за парой исключений, Марина старалась держаться подальше. Иначе, быть может, довела бы Голубовласку до квартиры, и узнала бы много интересного. Но всё сложилось, так как сложилось, и кончилось, так как кончилось. Не узнала Авдеева ни о проблемах в семье ни о равнодушии и отчаянии, единственным выходом из которого виделся для девчонки парень, в которого та влюбилась. Парень, который вскоре забыл о ней, увлечённый Чингизовскими забавами.
Этот прыжок с крыши на крышу стал последним для Марины, ибо на неделю её отвлекли иные дела, а после увидела она в одной из групп в ВК некролог… и девушку с голубыми волосами на фото. Она покончила с собой. Авдеева даже не зная деталей, догадалась, в чём было дело. Парень – козёл, она не может быть с ним из-за страха, и…
Чингизы просуществовали ещё год. Парня того, Петю, там не особенно уважали, но и не прогоняли. Закончилась история этого странного движения до крайности скучно и бесславно. Кто-то взрослел и оставлял его, другие ругались, хотели своего… Впрочем, Марину это уже не интересовало. У неё вдруг пропало желание не только бегать по крышам, но и общаться с друзьями из старой компании. Ибо видя их, она страшно злилась и ощущала настоящую физическую боль где-то в области живота. Но и без этого не проходило ни дня, чтобы девушка не вспомнила Голубовласку. Она могла ей помочь! Если бы была чуточку внимательнее и терпеливее, то заметила бы… Поговорила бы нормально, а не ряфкала: «Делай чё хочешь!». В крайнем случае, попыталась бы научить эту дурочку не бояться высоты. Теперь-то уже поздно, теперь-то утраченного не вернуть. Придётся с этим жить и видеть её детское обеспокоенное личико перед глазами.
Порой Марина страшно злилась на себя за подобную чувствительность. «Ну чего я так дурю? Разве я за неё отвечаю? Почему крайней быть должна? У неё родители были, Петя этот, козёл, точно виноват… Почему я-то переживать должна? Дурь сплошная!» – метались в её голове мыслишки. Но, увы (а может быть, в некотором роде, к счастью), возмущения эти ничего не меняли. Авдеева чувствовала себя ужасно, и не скоро ещё примирилась с произошедшим.
Дружба в городе N ничем не отличается от дружбы в других местах. Иное было бы странно. Впрочем, сама реализация дружбы имеет некоторый отпечаток, из-за того что лишний раз на улицу выходить никто не любит. Где-нибудь в Саратове гражданин, если у него выдаются свободные пару часов, вполне может пойти в гости к своему приятелю, просто поболтать за жизнь и выпить по бутылочке пива. Жители города N в подобных привычках не замечены. Если уж идут они в гости, то надолго, и оттого ходят редко.
Сей факт создаёт очень своеобразное отношение к дружбе, при котором люди могут очень подолгу не общаться и считаться при этом друзьями. Оно и в других городах имеет место быть, но в городе N выражено особо сильно. В нынешние времена интернет с соцсетями немного сгладили ситуацию, а раньше даже целое название было для подобного: «Ужба». Почему не придумали что-то оригинальнее понять трудно, но зато хорошо перефразировали пословицу. Вместо: «Не в службу а в дружбу» говорили: «Не дружба а ужба». Как бы намекая, что человека вы уже давно не видели и общаетесь мало, но в нём уверены на сто процентов, и за него пасть любому порвёте, если придётся. Или, скажем, приговаривали в городе N: «Не друг а уг». Как бы намекая, что общего у вас этим человеком мало, но вы всё равно скорее друзья, чем нет.
Подобная дружба сложилась между Мариной и её лучшей (а до некоторых и с некоторых же пор единственной) подругой Ритой. Между ними было воистину мало общего, даже внешне они различались разительно, а уж интересы их лежали в совершенно разных областях. И всё-таки, никому Авдеева не доверяла так как Рите. Отношение это было более чем взаимно. Между ними не было секретов, и высказывали они всё друг дружке очень прямо. Впрочем, для Марины это было в порядке вещей, а вот Шашкина была иного склада. Не то чтобы она была лживая, но скорее очень уж обдумывала слова, пыталась их тщательно выбирать.
У Марины были длинные светлые волосы, у Риты – короткие чёрные. Марина была худой и изящной, Рита – полнолицей и плотно сложенной. Наконец, брюнетка с недавних пор носила очки, а вот у Авдеевой со зрением всё было отлично. Разные, совсем разные девушки. И, пожалуй, ничто так не подчёркивало их разности как наличие очков. По какой-то причине, сия оптика считается признаком исключительно умных и интеллектуальных людей. Стереотип, конечно же, Марина это точно знала! Вот её мама не носила никаких очков, и была, наверное, самой умной из известных ей женщин. А в Чингизах был мальчишка в очках, но при этом круглый дурак. Однако же в случае с Ритой стереотип этот был полностью верен. Должен же он хоть иногда быть верен!
Дочь семейства Шашкиных росла, на радость родителям, большой интеллектуалкой. Ну или как минимум имела предпосылки для того чтобы однажды таковой стать. Ей нравилось учиться, и она (не без влияния Нины Авдеевой, чего уж там) обожала математику. Правда в отличие от работницы наук, Рита не любила слишком уж оторванные от реальности формулы и глубокую теорию. Ей нравилось считать, но хотелось считать конкретные вещи для конкретных же целей, и потому преуспевая в физике или, скажем, в геометрии, она считала алгебру с её логарифмами очень скучной. Впрочем, ей вообще нравилось учиться и узнавать что-то новое, нравилось работать головой и думать. Даже книжки по литературе читала она с большой готовностью, хотя редко ей подобная классика нравилась. При полном, чуть ли не идеальном внешнем сходстве со своей мамой, душой и умом Рита скорее была похожа на маму Марины.
Сама же светловолосая девица, как уже было сказано, была совсем другого склада. Она не любила учиться и заниматься. Тут, надо сказать, большую роль сыграло отсутствие обычного образования. Авдеева никогда не ходила в школу, вместо этого её учила мама самостоятельно. Во всяком случае, половине предметов. Географии или там химии, математике конечно же… Но вот часть дисциплин пришлось ей отдать, говоря современным языком, на аутсорс. Ибо в истории, литературе да и многих других предметах, Нина Авдеева не смыслила ничего. А где немного смыслила, так не всегда преподнести умела. Впрочем, учитель из неё в любом случае вышел так себе. Мама Марины сумела превратить учёбу в жуткую и унылую рутину. Неудивительно, что дочка эту самую учёбу невзлюбила. Нет, так-то ей кое-что нравилось, но ничего прямо конкретного не выделялось. Биологией, по понятным причинам интересовалась она сильнее всего. Впрочем, это было скорее простым любопытством. Марина вообще была не из тех людей, что привыкли думать, но из тех, что привыкли делать.
Это собственное качество виделось ей одной из главных причин произошедшего несчастья.
– Ну, вот подумать только стоило, и всё бы ясно стало! У девчонки проблемы, а я знай на неё ругаюсь, – жаловалась она подруге, сидя в гостях.
Комната у Риты была маленькая и жутко неудобная. Когда девочкам было лет по десять, она казалась немного тесной, а теперь же, когда они выросли, стало совсем уж мало места. Но самой Шашкиной её комната нравилась
– Ну, поняла бы ты, и чего дальше? – резонно спросила она у гостьи.
– Помочь бы попыталась.
– А если бы не смогла, тоже убивалась бы?
– Не знаю. Какая разница, я же и не попыталась!
Рита устроилась на крутящемся офисном стуле, а Марина полулежала на её тщательно застеленной кровати. Для стороннего наблюдателя это напомнило бы сеанс психотерапии.
– Я думаю, тебе нужно просто отвлечься, – сказала Шашкина.
– Ага, гениальный совет!
– Я серьёзно. Ты, Маринка, не забывай: тебе экзамены сдавать, как и нам, простым смертным, придётся. Ты вообще готовишься?
– Ага, готовлюсь! Да нет, – продолжила блондинка в ответ на скептический взгляд подруги. – Я серьёзно, я готовлюсь. Только всё это как-то не помогает сосредоточиться.
– А акробатика твоя?
– Помогает, только она не каждый день.
– Может, в Ветреницу сыграть? Мама дома, и Федька тоже.
– Знаешь, я лучше уж продолжу страдать сама. Мне ещё только нравоучений от тёти Тани не хватало.
– Тогда можно с Федькой…
– В Блядину я играть не буду! Фу!
– Ты, Маринка, дура полная! Сыграть в игру одну, на компьютере, – объяснила Рита.
– У вас же он один! – не поняла Марина.
– А там и на одном можно, по ходам. Мы с ним играем иногда. Даже папа иногда играет!
– Ладно, давай, чего там. Только Федька же наверняка выиграет.
– Это как играть…
В городе N есть самые разные люди с самыми же разными увлечениями. А вот на популярность их и на распространённость ветер определённое влияние оказывает. По понятным причинам, склоняются больше к тем видам досуга, что не требуют долгого пребывания на улицах. Одним из подобных способов времяпрепровождения становятся компьютерные игры. Порой люди зарываются в это увлечение с головой. Как, например, Фёдор Шашкин. За последние пару лет он окончательно ушёл в мир виртуальный, как игр сетевых так и самых обычных, оффлайновых. Как приставочных, так и непосредственно, компьютерных.
Вообще-то Марине он не нравился, и это чувство было взаимно. Однажды она поцеловала его в губы. Да, это было то ещё представление… В двенадцать лет они с Ритой посмотрели романтическую комедию с крайне эффектным поцелуем в конце. Стали обсуждать, слово за слово… Рита взяла Марину, что называется, на слабо. Не сможет она поцеловать Федьку, и всё тут! Авдеева приняла вызов, и девочки пошли измываться над бедным парнем. Рита его схватила и держала, а Марина, жмурясь и морщась от отвращения, всё-таки чмокнула его в губы.
В тот день она поняла, насколько же в самом деле неприятна Феде, и это несколько подпортило её самооценку. Ибо мальчишке от её поцелуя сделалось нехорошо, а через несколько секунд и вовсе вырвало. С тех пор Марина старалась к Феде лишний раз не прикасаться, и тот был данным фактом чрезвычайно доволен.
Впрочем, когда вся честная компания расселась возле одного компьютера и принялась играть с одной клавиатуры, не прикасаться друг к другу было трудновато. Счастье, что Рита – девчонка умная и понимающая. Она заняла место по центру, и лишь руками соприкасались Авдеева с Шашкиным, и то только тогда, когда Марина играла неправильно, и Федька сразу лез исправлять.
– Нет, ты не то строишь! Зачем?
– Красиво!
– Ну, ты и дура! Скажи, Рит, ну…
– Успокойся уже! – отвечает сестра. – Пусть строит чего хочет.
Марина в первый раз играла в эту игру, и первые минут тридцать её действительно смогли отвлечь. Очень уж забавные были фигурки и домики, да и музыка играла очень приятная. Но вскоре ей стало очень скучно. Во многом от того, что играть требовалось по очереди, а наблюдать за чужими ходами у девушки не было никакого интереса.
– А почему у вас всего один компьютер? – спросила она у Шашкиных.
Действительно, компьютер был ровно один – в главном зале. Нет, у детишек имелись айфоны и планшеты, приставка у Феди была… Вообще семья их не бедствовала, а по меркам города N так и вовсе была бы зажиточной, будь квартирка не такой маленькой. Но вот компьютер был всего один. Притом, хотя Марина и знала что это не показатель, он совершенно не изменился с её самого первого прихода.
– Это всё папа, – пояснила Рита. – Не хочет ни покупать ещё один, ни старый обновлять. Хотя сам постоянно за ним сидит.
– Ага. А во многие игры, знаешь ли, на приставке не поиграешь, – посетовал Федя, увлечённо тыркая курсором на какой-то оранжевый замок.
– Ты спятил? В жизни не победишь! – спросила Рита.
– Спокойно, есть у меня метод! А если что – загружусь. Имею право!
Марина отметила про себя, что за игрой Федя становится очень счастливым и уверенным в себе. А вот приведи его на крышу, он бы…
«Так, хватит об этом думать!» – обругала себя девушка, но совесть и грустные мысли уже начали возвращаться к ней.
– Папа говорит, – продолжила Рита. – Что компьютеры – вещь устаревшая, будущее за мобильными платформами. Сам, говорит, привык уже, а нам нечего со старьём возиться.
– Но вы всё равно возитесь.
– Это потому что Ритка не умеет… – пробормотал Федя, ловко уводя своих солдат от атаки злобного дракона.
– Умею, но не хочу! Твои стрелялки и драки мне неинтересны. А тут думать надо.
– Чёрт! – воскликнул парень. – Хватит болтать, отвлекаете!
Ещё пару минут они сидели молча и смотрели, как драконы уничтожают жалкие остатки армии генерала Шашкина.
– Я же говорила! – с лёгким ехидством заметила, наконец, Рита. – В жизни не победишь!
– Просто загружусь, – пробурчал Федя, и полез в меню игры.
«Если бы и в жизни можно было просто загрузиться» – подумалось Марине, и стало совсем грустно.
А когда на экране загрузки игры прочитала надпись с упоминанием смерти, ей и вовсе стало дурно. Она видела её за последний час раз десять, не меньше. Но именно сейчас её словно подкосило. Ощущение, будто от экрана вырвалась какая-то волна, и оттолкнула её. Но как будто бы даже не физически, а саму сущность её, загоняя куда-то вглубь тела, и лишая контроля над ним. Девушка почувствовала, что оседает, власть над собой, а в глазах то ли мелькают яркие пятна, то ли темнота сплошная. И откуда-то из этого хаоса смотрят чужие глаза, и от этого взгляда ещё хуже становится. Настолько дурно, что и дышать просто невозможно.
Марина закричала, и тут же очнулась и открыла глаза. Она лежала на полу, и Рита поддерживала ей голову. А перед ней стояла тётя Таня с открытым пузырьком.
– Уберите! – прохрипела Марина. – Я чуть не задохнулась!
– Теперь можно и убрать, – сказала женщина, закрывая пузырёк.
– Мам, ты бы хоть ватку мочила, – возмутился Федя.
– Так эффективнее, – твёрдо ответила она.
Госпожа Шашкина никогда не проявляла особой жестокости к детям: ни к своим, ни к чужим. Однако её привычка чуть что, хвататься за нашатырный спирт изрядно подпортила жизнь как её отрокам, так и бывавшей в гостях Марине. Чего там, однажды они с Ритой заспались в одну из суббот, а тётя Таня возьми и приди к ним с ваткой пропитанной нашатыркой. Чудесное было пробуждение, на весь день хорошее настроение! А Федьку так и вовсе один раз от этих ароматов стошнило. Слабоват был желудок у парня…
– Я домой пойду, – заявила Марина, вставая.
Семейство Шашкиных не спорило. Вместо этого тётя Таня велела:
– Федька, проводишь её.
– Чего? А почему я-то должен?
– Почему? Девушке плохо было! Что ты за мужчина такой, если…
Марина этого благородного предложения не оценила. Ей вновь стало дурно от мысли, что теперь уже её будут провожать до дома.
– Не надо, – заявила она.
– Если ты по дороге… – попыталась поспорить тётя Таня.
– Не надо! – вскрикнула Авдеева. – Сама дойду!
Благо ветер в тот день дул западный и довольно-таки слабый. Никаких тебе больше соответствий. А ведь промелькнула мысль тогда, во время обморока… Нужно было обсудить это с Еленой Петровной, ибо ситуация явно выходила из-под контроля.
Впрочем, позвонить никуда Марина не успела. Девушка шла погружённая в свои грустные мысли и не заметила, что возле дома её поджидает весьма подозрительного вида молодой человек. Поняла свою оплошность лишь в тот момент, когда этот парень схватил её за куртку одной рукой, второй за горло и поднял вверх, прижав спиной к забору.
Позвать на помощь она не могла, ей даже и дышать-то было трудно. Да и кто бы ей помог? Мамы дома не было, а соседи не сильно-то хорошо к ней относились. Драться с ним не было сил, а возможность бегства была упущена. Марина только и могла взирать со страхом на озлобленное лицо напавшего на неё человека. Весьма знакомое лицо…
Он молчал, и лишь смотрел на неё. Она тоже ничего не могла сказать. Внезапно, его словно бы подкосило, и руки его ослабли, чем Марина тут же и воспользовалась, освободившись из хватки и заодно врезав парню между ног. Тот со стоном и руганью повалился на землю. Авдеева хотела было бежать, но как-то так и не собралась. Вместо этого, она спокойно вошла в калитку, и принесла из дома стул, на который помогла бедняге присесть. Тот не сопротивлялся.
– Брат? – спросила она, когда юноша немного отдышался.
– Да, – кивнул он.
– Тут детективом быть не надо, у вас прямо одно лицо. За удар извиняться не буду, но спрошу: какого хрена тебе от меня надо?
Парень так и не ответил ей.
– Если тебе интересно, то я её наоборот спасла. А что она решила потом…
– Я знаю.
– И за это ты решил мне шею сломать?
Вообще-то это было преувеличением. Не так уж и сильно и хватался, тут больше испуг и унижение сработали.
– Может, ты псих?
– Нет, – услышала девушка не слишком убедительный ответ.
– Тогда зачем на меня бросился?
– Не знаю, – пробурчал парень. – Понимаешь, я... мы с сестрой остались одни, и она…
Марина ещё внимательнее присмотрелась к парню, почти не слушая его жалоб на жизнь и бедную сестричку, которую, видите ли, все обидели. Его внешний вид был подозрительным. На нём была старая вусмерть заношенная куртка, но при этом весьма солидные штаны и ботинки. Почти чистые, за исключением пары подозрительных тёмных пятен. Осознав, откуда бы могли эти пятна взяться, Марина напряглась и приготовилась в любой момент бежать.
– Дядя и тётя, у которой она жила…
– Мертвы? – резко, но с очевидным испугом спросила Авдеева.
Парень ничего не ответил. Но взглянул на неё тяжёлым полным неприязни взглядом.
– Я не детектив, но и не дура. Или они, или тот самый Петя.
– Помоги мне его найти, – велел ей парень.
– С чего бы?
– Помоги! – это уже звучало как приказ.
– Так я и помогла!
– Ты поможешь мне! Терять мне уже нечего! – рявкнул парень, вставая со стула.
«А вдруг у него пистолет? От человека-то я убегу, а вот от пули…» – подумала тут со страхом Марина.
Но тут же страх у неё прошёл, словно бы куда-то улетучился, словно и не было его вовсе у неё в голове.
– Знаешь, если бы ты на меня не бросался, я бы может и помогла. Я тоже переживала, а теперь, знаешь что? Ебитесь вы со своей сестрой в одной могиле!
Парень рассвирепел, в руке его тут же появился нож. Но он даже броситься не успел на Марину, как та дала дёру. Погнался было, но догнать её было нереально.
Марина была напугана, и одновременно с тем, в восторге. Её так и распирало от всяческих адреналинов, эндорфинов и прочих приятных жидкостей в организме. В голове мелькали образы… Вот она заманивает убийцу на ту самую крышу, сталкивает ровно там где спасла его сестру. Как это так романтично! Так иронично! И, на самом деле, донельзя глупо. К счастью, девушка поняла это достаточно быстро, да и парень явно за ней не бежал.
«А что если он маму дождётся там?» – подумалось вдруг Авдеевой.
После чего дальнейшие действия были предрешены. К чёрту адреналин, к чёрту погоню, которой как оказалось, и не было. Девушка просто позвонила в полицию.
Он и в самом деле напал с ножом… Правда, как оказалось, вовсе не дядю с тётей, которые, как и Марина, как и все вокруг, были виноваты лишь в некоторой невнимательности. Впрочем, кто ей была Авдеева? Никто! Случайная знакомая. А эти двое были опекунами официальными, роднёй. Нет уж, равнять два этих проступка девушка не собиралась. Ей вообще как-то перехотелось себя винить, после ощущения хватки на собственной шее.
Нет, этот нестабильный тип так никого и не убил. Парень, которого он пырнул, всё-таки выжил. Один из Чингизов, которого Марина даже и не знала. Бедняка попался на глаза неадекватному, горящему жаждой мести брату, и не смог ответить на его вопросы. Про акробатку он выдал всё, что знал, это очевидно. Про неё многие знали, да и в городе она была известна, пусть и не самой доброй славой. Про неё парень рассказал, а вот про главного виновника не смог. Может, не захотел, но скорее всего и в самом деле не знал: откуда бы? Бывший друг бывшей уже Голубоглазки лишь недавно увлёкся молодёжным верхолазаньем. Видимо, брат самоубийцы ему не поверил и решил.… А, впрочем, это уже история. Парень выжил, хотя и провёл в больнице немало времени.
Неудачливого мстителя арестовали, и Марине было его ну совершенно не жалко. Вспоминая его болтовню… Он и сам бросил сестру, отправил к дяде с тётей. Не захотел возиться, не иначе, хотя ему уже больше двадцати было, так что мог бы на себя ответственность взять.
Печальная известность Марины, между тем, достигла предела.
– Я уже просто не могу! Ладно, ещё, когда на меня пялились будто я чудо какое, противное и интересное. Но сейчас! Просто хочется ударить кого-нибудь! – сетовала девушка своей подруге.
– Кого? – спросила Рита.
– Да кого угодно!
– Меня? Или Федьку?
– Неа. Тебя точно нет, а об Федьку мараться только!
Девушки захихикали. Правда, в смешках Марины всё равно звучало что-то болезненное.
– Так как на тебя смотрят? – ещё раз спросила брюнетка.
Вместо ответа, Авдеева взяла со стола резинку, и собрала свои светлые волосы в хвост. А потом подошла к стене, и начала какие-то странные, с точки зрения подруги, манипуляции. Легла на пол, и словно бы попыталась сесть на шпагат. На стену!
– Ты чего?
– Ничего. Злость успокаиваю, – раздражённо ответила Марина.
На сей раз они сидели в комнате Авдеевой. Тут было очень просторно. Она сама по себе была раза эдак в два-три больше чем комната Риты, да ещё и вещей в ней было самый минимум. Девушка, несмотря на все протесты мамы, использовала комнату для тренировок, хотя и ограничивалась, в основном, наиболее безобидными упражнениями.
– Смотрят с жалостью! – пояснила Марина после своей странной растяжки. – Ах, бедная наша, ах несчастная! На что тебе эти испытания, убогой такой? Как подумаю, так и выворачивает.
– Как Федьку.
Девушки вновь захихикали. Шутки над братом Риты были их старой традицией, и неизменно поднимали настроение обеим.
– Не понимаю, чем это тебя так задевает. Тебя и раньше…
– Раньше – это другое! – замахала руками Марина. – Это как... как… Даже не знаю! Раньше я чувствовала, будто бы… Не знаю, как сказать!
– А почему ты со своей тетей Леной не поговоришь?
– Говорила уже, но это не то! Понимаешь, раньше на меня смотрели… Ну, большей частью, и как бы не напрямую, наверное… Я им противна была, да! Но как бы и значение имела, было в этом уважение. Или не уважение… Чёрт, ненавижу такие рассуждения! Это же чувства, как мне их описать?
– Словами? – не удержалась от лёгкой подколки Рита.
– Нет, блин, цифрами! Мама сразу всё и поймёт тогда! Хотя она-то как раз немного понимает, наверное. Так… сейчас… Вот, придумала как описать красиво! Раньше смотрели и презирали, но как бы подчеркивали, что презрения их я достойна, значение не принижали и человека видели, пусть и им противного! Ну как я задвинула?
– Красиво, правда, заканчивать таким вопросом не стоило. Всё впечатление испортила!
– Рит, я ведь не об этом! Ты понимаешь?
– Ну… – промямлила Шашкина.
– А сейчас смотрят, будто я не человек, а зверушка несчастная убогая. Ах, пожалейте её бедняжку! Мало ей ущербности, так ещё и чуть не убили!
– Но это ведь правда! Если бы он не…
– Правда или нет, а я сама выкрутилась! Не хочу, чтобы меня жалели! – закричала Марина. – И вообще, надоел мне этот город! До смерти надоел! – сказала она с какой-то очень мрачной миной.
Рита даже испугалась, и воззрилась на подругу как на безумную.
– Не бойся, пока ничего такого и в мыслях нет. Но появится, если задержусь тут!
– Так ты…
– В столицу поеду, как только экзамены сдам.
– Решила учиться пойти?
– Может, не знаю! Сперва, работать надо начать, и… Мне деньги понадобятся, знаешь ли. И ещё… – тут её голос стал совсем тихим и даже жутковатым. – Я ведь её лицо до сих пор вижу. Не бойся, себя я уже не виню, но всё равно, как-то не забывается. Спрашиваю часто саму себя: а почему ей не помог никто? Ну ладно я… Да, знаю, отговорки это, но ладно я! Парень её, Петька проклятый, кинул, дяде с тётей, чтобы им пусто было… Даже брат где-то там… Кто-то же должен был помочь!
– Кто-то должен, – согласилась Рита. – Но кто бы знал, чего она удумала? Она же тебе ничего не сказала и помощи не просила?
– Да, не просила. Я бы, наверное, тоже не смогла попросить. Унизительно это! Не знаю даже… Просто мне, наверное, хочется помочь кому-то. Может она тогда смотреть перестанет!
– Ты же не веришь в приведений?
– Я? Нет, конечно, не верю, спасибо папаше хоть за это! А ты?
– Вряд ли, – покачала головой Рита. – Если они и есть, то мы их увидеть так просто не сможем.
Они ненадолго замолчали. На сей раз обе сидели на кровати – стула в комнате Марины не имелось. В ней вообще не было ничего кроме кровати, небольшого передвижного столика, шкафа и большого зеркала на стене. Унылая комната, с серым ковровым покрытием и оранжево-белыми цветочными обоями. Авдеева часто вглядывалась в них, ибо смотреть было банально не на что. По большому счёту, в комнате своей она лишь спала, переодевалась и тренировалась. Для других вещей была их общая с мамой зала. Там и компьютер был и телевизор. Книг целый шкаф имелся, хотя девушка особо охотой до чтения не страдала. Не то, что старшая Авдеева.
– Я маме ещё не говорила, – сказала Марина, изучая привычные узоры.
– Расстроится?
– Наверное. Впрочем, она со мной настрадалась, хватит уже! Поеду, работать начну. Сперва у отца остановлюсь, а потом видно будет.
– У отца? – удивилась Рита.
– Не бойся, не вгонит. Духу не хватит! – ухмыльнулась Марина.
– А кем работать собираешься? Без образования…
– Найду! В крайнем случае, вон, в верхолазы пойду. Есть, знаешь ли, альпинисты промышленные. Вряд ли этому долго учиться придётся. Особенно мне! А ты? Ты тоже уедешь?
– Да, если смогу поступить куда-нибудь.
– Сможешь, куда ты денешься, зубрилка! – похлопала Марина подругу по плечу. – Это меня никуда не возьмут, а у тебя все шансы.
– Может куда и…
– Из жалости? Нет уж, спасибо!
– Почему сразу из жалости?
– Всё равно не хочу! А ещё… Я хочу пойти погулять, вот!
– На улице ветрище. Северный!
– А мне наплевать! Да хоть бы и заболею… Нет, если ты не хочешь, можешь идти домой, я тебя всё равно провожу.
– Пойдём тогда. Пока прогуляюсь, а там видно будет. Но на крышу я с тобой не полезу! – резко добавила Рита.
– А я и не прошу. Просто подышать хочу, напоследок.
– Напоследок? Ты же не завтра уезжаешь!
– Это я так… образно. В столице таких ветров не будет, я знаю.
– Может, ты и права, – задумалась Рита. – Достают они изрядно, но я тоже, наверное, скучать быстро начну.
– Ну так... гуляем?
– Давай, так уж и быть.
В городе N всегда холодно. Весна ли, зима ли… Даже летом, всё равно холодно. Впрочем, сей факт вовсе не означает невозможности прогулок и досуга на открытом воздухе, скорее уж осложняет и демотивирует, чем так уж прямо препятствует. Люди вполне таки гуляют по городу, когда погодка выдаётся получше.
Увы, в тот день она была крайне мерзкой. Холодно, слякотно да и ярость Борея была предельно очевидна. В такую погоду ходят лишь по делам, и две девочки, шатавшиеся по городу, привлекали к себе излишнее внимание. Вслед им смотрели с большим любопытством. Часто Марину узнавали, и думали: «Уж не на крышу ли ещё одну повела?». Даже один полицейский подошёл, спросил: чего это милые девушки тут околачиваются? Впрочем, давить он не стал и, услышав в ответ: «Гуляем!» лишь слегка усмехнулся и оставил подружек в покое.
– Давай зайдём к Замку? – вдруг предложила Рита.
– Я не против, – ответила ей Марина.
Детская площадка не сильно изменилась со дня их знакомства. Постарела, краска где-то отшелушиваться начала. Кораблик мальчишеский больше всего пострадал, ибо сделан был из дерева и потихоньку начинал подгнивать. А так, мало чего изменилось. Всё те же горки, всё тот же замок и лошадки. Народу, как легко догадаться по погоде, было мало. Какой-то мальчишка бегал по замку, да ещё пара очень маленьких девочек в песочнице возились.
– Отличное время выбрали! – пробурчала тихонько Рита.
– Кстати, а что с Олесей случилось? – спросила Марина.
– Олесей?
– Ну да, Олесей. Помнишь, девочка в очках, она с нами играла несколько раз.
– Ах да! Кажется, уехали они с мамой.
– Вот как…
– Да, вот так.
– Честно говоря, она мне не очень нравилась, – призналась вдруг Рита. – Ничего решить не могла. Помнишь тогда, на горке?
– Это всё из-за мамы её!
– А всё равно, не люблю таких!
– А ей ведь тоже может понадобиться помощь, – пробормотала в ответ Марина.
– Ей?
– Да. В смысле… Тогда на горке, ей ведь хватило духу съехать. С её-то мамой как раз помощь и нужна, иначе так и будет…
– Ты, Маринка, ерунду говоришь! – заявила Шашкина, смотрящая на ту самую горку. – Мне вот кажется, её вполне всё устраивало.
– Кто знает, может и так. А может она ночами плакала.
– А ты… – начала Рита вопрос, но моментально осеклась.
– Неа, не плакала, – до странности легко сказала Авдеева. – Мама вон тоже никогда не плакала, даже когда отец нас бросил. Семейная черта!
– А мне кажется, это плохо.
– Может быть, – задумчиво сказала Марина. – Хм… Спорим я смогу на крышу замка залезть?
– А если ты свалишься, мне придётся плакать, да? Пожалей моё лицо! – притворно взмолилась Рита. – И детей тоже пожалей, ведь тоже полезут, ума хватит!
– Детей тут немного, но ладно, раз уж ты просишь! Знаешь, а у меня тут одна сумасбродная идея появилась. Не обязательно сейчас, но когда будет потеплее и не так ветрено… Можно и Федьку с собой взять.
– В поход, что ли сходить хочешь?
– Почти угадала, Рит. Я хочу немного вокруг города побродить. Нет, не в поле ночевать, конечно! Так, с утра выйти, вечером вернуться.
– Федька не пойдёт, а вот мама была бы не против! – заявила Шашкина.
– А моя… Знаешь, а давай предложим им? В мае, прощальный поход.
– Звучит очень романтично, моей маме точно понравится!
– А я попробую уговорить свою.
– Да, попробуй.
Девочки затихли, и ещё долго стояли, смотря на паренька лет девяти, который остервенело, раз за разом катался с той самой горки.
– Мы скоро уезжаем, – сказала, наконец, Рита.
– Да, – отозвалась Марина.
– Может, уже и не увидимся.
– Да.
Шашкина хлюпнула носом, и утёрла глаза.
– Ты чего это?
– Ничего! Простыла, из-за твоих прогулок, – ответила Рита.
– С другой стороны, может ещё и увидимся.
– Не ври, Марин!
– А чего? Как сказала бы мама, вероятность не нулевая!
– Тётя Нина так не говорит! – заявила Шашкина. – И вообще, я домой хочу.
– Тогда пойдём. А то вдруг и впрямь заболеешь.
На этом девочки и покинули площадку. И едва миновали они её ограждения, как лихой Борей налетел на них с новой силой.
– Ну вот, теперь всё лицо обветрится! – проворчала Рита.
Но Марина ей не ответила, она шла и думала о чём-то своём, непонятном даже ей самой. Планы на жизнь и странные фантазии витали в голове, под бдительным взором той самой девчонки с голубыми волосами. Марина уже поняла, что от взгляда этого ей не уйти, и придётся с ним жить. А вот как именно жить, это уже зависит от неё самой.
В конце концов, город N – это не тюрьма. Из него вполне можно уехать, чем многие и пользуются. Иные потом возвращаются, но бывает и так, что оседают люди на новом месте, или вовсе всю жизнь куда-то мечутся, путешествуют. В конце концов, они выросли в Городе Ветра, как порой называют своё пристанище особо романтичные натуры. А Ветер, как порой говаривали Чингизы и их предшественники… Ветер не знает преград. Физически не особенно правильно звучит, зато очень красиво!